Гладуновский Всеволод Александрович, протоиерей

Судьба Всеволода Гладуновского.

Недавно случайно прочитал в Интернете, что Московская Патриархия интересуется судьбой священника Всеволода Александровича Гладуновского, арестованного в 1937г. и сгинувшего в сталинских лагерях и разыскивает сведения о нем. Вот какая краткая справка приведена там.

Гладуновский Всеволод Александрович. Родился в 1881г. в селе Мирутин Жуковской волости Изяславского уезда Волынской губернии в семье священника. Окончил духовную семинарию и служил в одном из храмов Житомира до 1937г. Арестован 14 ноября 1937г. и 17 ноября 1939г. осужден особой тройкой при Управлении НКВД по Житомирской области к 10 годам исправительно-трудовых лагерей по статье 54-10 УК УССР ( статья 58-10 по УК РСФСР – А.Р.). Реабилитирован в 1989 году по делу 1939г. Дальнейшая судьба неизвестна . Так написано в статье -Тимиряев Е.Р. Список священнослужителей, уроженцев и жителей Житомирской области, репрессированных в 1920-1950 годах// Православная Житомирщина. 2001. Серпень-Вересень.С.7.

И тут – бывает же такое – получаю из Лондона воспоминания С.В. Рацевича, который с 1940г. был узником Вятлага и являлся одним из организаторов музыкально-драматического театра Вятлага. Прислал мне эти воспоминания его сын Алексей Степанович Рацевич, проживающий сейчас в столице Великобритании. Рацевич Степан (Стефан) Владимирович родился в Петербурге в 1903 году. Отец-врач, погиб на фронте в Русско-Японскую войну в 1904 году. Мать - учительница музыки по классу фортепиано -воспитывала его на средства от частных уроков. В 1913 году они с матерью переехали на постоянное место жительства в город Нарву, где пережили две революции и позднее оказались вне Родины, в буржуазной Эстонии. В 1921 году он окончил Нарвскую гимназию, поступил в Тартуский университет, но, из-за отсутствия средств, закончить его не смог. Работал на Русско-Балтийском заводе в г. Таллине, на лесопильном заводе в г. Нарва, на сплавных работах под Нарвой, вертельщиком колеса на табачной фабрике. Рано увлекся сценой и сценической деятельностью, все свое свободное время отдавал ей. Играл с любителями и профессионалами, участвовал во многих спектаклях на художественных сценах г. Нарвы. В 1929 году поступил театральным инструктором в район русского расселения Причудья и Принаровья, где проработал до 1940 года.

С ликвидацией этой должности поступил на постоянную работу в редакцию газеты «Советская деревня», где и был арестован 29 апреля 1941 года органами НКВД и заочно осужден Особым совещанием г. Москвы на 10 лет ИТЛ, по 58 статье, пункты 10 и 11.

Заключение отбывал в Вятлаге. В 1945 году Указом Президиума Верховного совета СССР, в связи с победой над фашистской Германией, к Рацевичу применили амнистию с сокращением срока заключения наполовину. Кроме того, за хорошую работу и примерное поведение, ему сократили срок еще на полгода и применили зачеты. В декабре 1947 года он освободился из заключения, но в июле 1949 года снова был арестован по старому делу и после восьмимесячных скитаний по тюрьмам Таллина, Ленинграда, Кирова, Красноярска, оказался в ссылке в г. Дудинке. В 1955 году был амнистирован, а в 1956 реабилитирован.

С 1957 года жил и работал в г. Нарве (Эстония). В 1963 году вышел на пенсию и стал писать мемуары, которые закончил в 1964 году. До сего времени мемуары не опубликованы. Умер в 1987 году. Похоронен в Нарве.

Вот что пишет Степан Владимирович в своих мемуарах. «В распоряжении завхоза Гладуновского имелся шкаф с реквизитом, нотами, книгами и прочим скарбом, а также вместительный сундук, в котором хранились не выданные на руки театральные костюмы, мужские сорочки, женские платья, разнообразная обувь, все то, что необходимо для выступления на сцене. Из этого обильного запаса экипировался и я. Время от времени управление Вятлага пополняло запасы одежды за счет умерших на лагпунктах женщин и мужчин. Все лучшее отбиралось для нужд центральной культбригады.»

« Трудно приходилось ставшему моим большим другом по культбригаде Всеволоду Александровичу Гладуновскому, о котором я говорил раньше, как о заведующем сценическим гардеробом и хористом, от вечных притязаний Лео (художественного руководителя театра Вятлага Леонида Николаевича Подкопаева) на лучшие костюмы и обувь, хранившихся в заветном сундуке под тяжелым замком. Лео первым узнавал о поступлениях с центрального склада носильных вещей и требовал от Гладуновского, чтобы тот незамедлительно показывал все ему. Пользуясь тем, что руководство Вятлага не интересовалось и не контролировало, как используется одежда в культбригаде, Лео, не стесняясь, отбирал для себя два-три костюма, несколько пар обуви, понравившиеся сорочки, галстуки, носки и говорил Гладуновскому:

- Запишите, Всеволод Георгиевич, на мое имя. Не в чем стало выступать, все поизносилось, пришло в негодность...

Только один раз Гладуновский попросил Лео вернуть числящееся за ним якобы изношенное белье и пожалел об этом. На старика обрушился каскад оскорблений и угроз. А оборзевший художественный руководитель стал брать из сундука, все, что попрочней и покачественней и... продавал их. По возвращении из поездок Лео стал привозить всякое барахло – рваные пиджаки, замызганные рубашки, стоптанную донельзя обувь - и требовал от Гладуновского их списания, как пришедших в негодность.

Между мной и Гладуновским по этому поводу не раз происходили споры:

- Скажите вы ему, - говорил я, - что вы не в праве идти на противозаконные махинации. При первой же ревизии все откроется и будете отвечать вы, а не Лео.

- Да как я стану возражать, - признавался Гладуновский, - Один раз я нарвался на неприятность, а теперь стоит мне возразить, как Лео выбросит меня из культбригады и направит на общие работы. Мне скоро шестьдесят, разве смогу я сохранить жизнь и вернуться в семью из общей зоны. Рискую, но что поделаешь?..

При этих словах на глазах старика заблестели слезы. В культбригаде Гладуновского любили и уважали за порядочность, доброту и отзывчивость. Все знали, что в прошлом он православный священник из города Житомира с Украины и искренно жалели, как ни в чем неповинного человека. Его обвинили в агитации за сохранение храма и предоставлении верующим возможности свободно молиться.»

«Как-то в разговоре с Всеволодом Александровичем Гладуновским, я доверительно сообщил ему свои сокровенные думы о том, что хотелось бы написать обо всем виденном в заключении, правдиво, ничего не утаивая, рассказать о своей судьбе со дня появления в тюрьме, о людях, тюремном и лагерном быте, словом обо всем, с чем пришлось столкнуться в неволе. Даже заглавие я придумал: «Пятьдесят восьмая», что расшифровывалось как уголовная статья, по которой судили всех без исключения политических заключенных.

Гладуновский пришел в ужас от моей мысли:

- Вы с ума сошли, - в страхе прошептал он и дрожащей рукой оттащил меня в угол барака, чтобы никто не услышал наш разговор, - хотите получить второй срок? Рано или поздно о вашей писанине все равно узнают, стукачей кругом хоть отбавляй. Вас выбросят из театра в лес на общие работы, где вам и придет мучительный конец. Пишите все, что угодно, если вам так хочется, но только не на эту тему...

- А если я буду писать о театре?- вдруг вырвалось у меня, - про наши спектакли, как мы их готовим, как выпускаем на суд зрителей...

- Вот, это то, что надо. За это никто не осудит и не накажет. Начинайте писать дневник театра за каждый день работы, будет, что вспомнить.

В тот памятный вечер я с азартом принялся за работу. Из своего заветного сундучка Гладуновский достал для меня серую, почти оберточную, бумагу и снабдил меня ею, дав в придачу пару карандашей. Договорились, что сперва я буду писать на черновике, а позднее перепишу в журнал, который он достанет в бухгалтерии театра.

Старые культбригадчики со всеми подробностями рассказали, а я записал, при каких обстоятельствах в Вятлаге организовывалась центральная культбригада, позднее преобразованная в театр. Само рождение театра происходило на моих глазах, при непосредственном участии, поэтому не составило большого труда восстановить в памяти все события и занести их на бумагу.

О моем намерении вести дневник театра все сразу же узнали и единодушно поддержали. Как-то за ужином, когда все собрались за столом, ко мне обратился Вязовский и от имени коллектива культбригады стал держать напутственную речь:

- Фиксировать историю культбригады и театра необходимо для нашего общего дела. Нигде в другом месте, как только на страницах вашего дневника будет отражаться жизнь театра. Книга послужит полезным справочником и документом о его деятельности. Вам предстоит отразить на этих страницах повседневную творческую работу театрального коллектива. Она расскажет о многом: каково было отношение к театру руководства Вятлага, в частности о том какую огромную положительную роль в создании театра сыграл начальник управления полковник Кухтиков; как принимались спектакли вольнонаемным составом и заключенными на лагпунктах; какова воспитательная роль театра и как его спектакли поднимали производительность труда среди тружеников леса. Никого и ничего не бойтесь, пишите беспристрастно и объективно о достижениях и недостатках в жизни театра. Бичуйте слабые стороны работы, не стесняйтесь правдиво критиковать игру, как всего коллектива, так и отдельных его представителей. Будьте справедливым, правдивым «Нестором-летописцем». Колите острием пера всех, кто осмелится дискредитировать театр, его высшие идеи, священные задачи.

Не без труда и длительных хлопот Гладуновский достал в бухгалтерии театра три огромных журнала размером 50х30 сантиметров в плотных переплетах и с довольно приличной белой бумагой, позволявшей писать чернилами.

На первой странице первого тома я вывел тушью, каллиграфическим подчерком заголовок:

ИСТОРИЯ МУЗЫКАЛЬНО-ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА ВЯТЛАГА НКВД / поселок Лесная, Кировская обл./

Результат четырехлетней деятельности театра был впечатлительным. Вслед за «Запорожцем за Дунаем» и «Сильвой» были сыграны оперетты: «Марица», «Свадьба в Малиновке», «Баядера», «Девушка из Барселоны», «Мадамузель Нитуш», «Наталка-Полтавка», «Цыганский барон», «Роз-Мари», «Ярмарка невест», «Жрица огня». Конечно, наибольшей популярностью пользовалась «Сильва». Только в Соцгородке ее играли 30 раз.

Параллельно с музыкальными, ставились и драматические произведения зарубежной, русской и советской классики. После «Нечистой силы» Островского показали пьесы: Лавренева «За тех, кто в море», Островского «Без вины виноватые», Масса и Червинского «Где-то в Москве», Леонова «Нашествие», Катаева «День отдыха», Братьев Тур и Шейнина «Поединок», Гольдони «Хозяйка гостиницы», Червинского «Сады цветут», Горького «На дне», Симонова «Русский вопрос», Твардовского «Василий Теркин».

Вот что удалось пока выяснить о судьбе добрейшего и душевного человека В. А. Гладуновского, а о музыкально-драматическом театре Вятлага, надеюсь, будет написано еще немало.

http://www.1archive-online.com/archive/rushkovsky/gladunovsky.htm

ГЛАДУНОВСКИЙ Всеволод Александрович (Волынская губ., 1886 - Житомир, 15 октября 1955, на 70-м г.), протоиерей (Житомирская епархия): Некролог // ЖМП. 1956. № 1. С. 15.

http://www.petergen.com/bovkalo/biogr/belduch.html