Панин Дмитрий Михайлович

Дмитрий Панин происходил из дворянского рода, и это сделало его изгоем в родной стране. Чтобы получить возможность учиться в институте, он поступил рабочим на цементный завод. Потом была аспирантура, но защитить диссертацию ему не дали: вместо этого последовали донос, допросы, тюрьма и лагерь. После пяти лет заключения ему добавляют еще десять за "организацию вооруженного восстания". Затем "вечное поселение", работа в Марфинской "шарашке", где он оказывается вместе с А.Солженициным. В романе Солженицина "В круге первом" Панин выведен как Дмитрий Сологдин..
В 1956 последовала реабилитация, Панин вернулся в Москву и работал главным конструктором проекта в одном из НИИ до выхода на пенсию. Он активно участвовал в правозащитной деятельности, был в постоянных научных, философских и религиозных исканиях. Пытался перейти в католичество, но, разочаровавшись, снова вернулся в православие. В 1972 году эмигрировал во Францию, где продолжал свою работу, выступал с лекциями, писал статьи, философские труды. О свой судьбе Панин написал автобиографическую книгу “Лубянка - Экибастуз”, которая в 1973 году была издана на Западе, а в 1990 году и в России. В воспоминаниях современников Панин предстает человек с настоящим русским характером, мужественным, благородным, добрым, полным наивной отваги, надежным в дружбе и… чуточку чудаком.

http://lib.rus.ec/a/85867

Отбывать наказание Д. М. Панин был направлен в Кайский район Кировской области, в Вятлаг НКВД СССР, один из «островов архипелага Гулага», специализировавшийся на заготовке древесины. О пребывании там писателя рассказывают документы ГАСПИ КО, которые дополняют и уточняют его воспоминания, написанные спустя почти 30 лет после происходивших событий.

Д. М. Панин. 1943 г. Фотография из судебно-следственного дела

Анализируя лагерный период своей жизни, Д. М. Панин писал: «Иногда мне самому кажется невозможным, что я выдержал выпавший на мою долю жребий. Но мой тяжёлый путь был всё-таки не худший. В тюрьмах и на этапах я пробыл три года. Благодаря специальности механика, я сумел сократить пребывание на общих работах до шести месяцев. В лесном лагере я не попал на лесоповал»2. 

В Вятлаге Панин работал инженером в механических мастерских 5-го отдельного лагпункта. Время нахождения в лагере совпало с периодом Великой Отечественной войны, когда всё производство было подчинено оборонным нуждам, и в мастерских было налажено производство деталей для мин. Относительно устоявшаяся лагерная жизнь Д. М. Панина была оборвана внезапным арестом 19 марта 1943 г.

В постановлении о возбуждении уголовного преследования отмечалось, что заключённые (приводятся фамилии, в том числе и Панина) «проводят подготовку вооружённого восстания в лагере, готовят совершить нападение и уничтожение военизированной охраны и вольнонаёмного состава лагеря, захват оружия, средств связи, железнодорожного транспорта с последующим переходом на сторону фашистских войск»3.

О самом аресте Д. М. Панин писал: «19 марта 1943 года пробил наш час. В одну ночь чекисты произвели аресты двадцати восьми заключённых на основных лагпунктах. Операция проводилась по правилам и канонам тридцать восьмого года: то же предварительное составление списков, та же внезапность и одновременность, то же соотношение четырёх-пяти на одного безоружного, неподготовленного... Всех арестованных в ту ночь связывало обвинение по ст. 58-2, то есть инкриминировалось вооружённое восстание в военное время. Нас ожидал расстрел или десять лет заключения. Большинство из нас в глаза друг друга не видели и о взаимном существовании не слышали»4.

Первый допрос Д. М. Панина состоялся на следующий день после ареста. На предъявленное обвинение он ответил: «Я говорю совершенно чистосердечно, что никакой контрреволюционной работы я не проводил и, наоборот, своим честным отношением к труду в лагере я стремился реабилитировать себя по первой судимости»5. На последующих допросах он также всё отрицал.

Всё изменилось третьего мая, когда Панину предъявили показания заключённого Салмина, в которых тот утверждал, что он завербовал Панина в организацию и обсуждал с ним подробности восстания. Дмитрий признался, что он слышал об идее восстания, но был категорически против неё как нереальной. Он попробовал отвлечь следователя и рассказал, что он готовился к побегу, для чего изготовил компас. Однако, судя по протоколу допроса, подготовка побега следователя не заинтересовала.

Об идее восстания Д. М. Панин писал в книге: «Пётр Салмин, малый не без таланта, боксёр, классный шахматист, был сторонником самых радикальных мер. Он был за немедленное вооружённое восстание. Сначала я пытался втолковать ему как инженеру, что в созданной обстановке лагерь с его обитателями представляет собой уравновешенную систему и нарушить это состояние можно только благодаря толчку извне. Восстание будет иметь шанс на успех, например, в случае высадки десанта... Салмин предлагал ворваться в охраняемую казарму, вооружить отряд зэков, захватить паровоз и с его помощью двигаться от лагпункта к лагпункту.

...Несомненно, Салмин трепал языком сверх меры, хотя я его не обвиняю в провокации... Ужасно то, что он своей болтовнёй запутал многих людей и потом всех назвал на следствии»6.

Допросы, очные ставки продолжались. Следователи всё старались выяснить детали подготовки восстания. Однако Панин никаких «деталей» не рассказывал, только подтверждал или отрицал знакомства и содержание разговоров с тем или другим заключённым. По времени допросы были разные, например, 21 мая 1943 г. допрос продолжался с 9.00 до 18.00 часов. Панин не скрывал своих взглядов. На вопрос следователя: «Являетесь ли вы монархистом?» – он отвечал: «Каких-либо законченных убеждений в этой части у меня не имеется, но иногда в своих рассуждениях я склонялся к монархизму, ибо считал, что русское государство было бы наиболее устроено, жизнь людей наиболее стабильна именно при монархическом строе»7. Откровенно говорил Панин и о своих планах: «Я мыслил после совершения побега перейти на нелегальное положение, забраться в глухой район, построить землянку и после этого добиваться соответствующих документов для легализации своего положения»8.

Свою некоторую откровенность на допросах Панин позднее объяснял так: «Я знал, что если расстрел состоится, то я умру с сознанием, что хотя жизнь моя и прошла бездарно, полная ошибок и спадов, но, возможно, будущий историк скажет спасибо, когда в ворохе лжи и глупых выдумок наткнётся на искреннее мнение человека той эпохи. Если же подписанные материалы на расстрел “не потянут”, то мои убеждения едва ли повлияют на приговор»9.

31 июля 1943 г. следствие было закончено. В обвинительном заключении было записано: «Панин Дмитрий Михайлович, 1911 года рождения, уроженец г. Москвы из служащих, русский, гражданин СССР, беспартийный, женатый, с высшим техническим образованием, по специальности “инженер-механик”, осуждён в 1941 году по ст. 58-10 ч.1 УК к 5 годам лишения свободы. Наказание отбывал в Вятлаге. Обвиняется в том, что является организатором и руководителем контрреволюционной повстанческой организации, существовавшей в Вятлаге НКВД, ставившей своей целью разоружение и уничтожение военизированной охраны и организацию вооружённого восстания заключённых, вовлекая в эту организацию новых участников. Совместно с Салминым разрабатывал план осуществления восстания на пятом лагпункте, проводил активную контрреволюционную пораженческую агитацию среди заключённых, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 пп. 2,10 ч. 2 и 11 УК РСФСР»10. Предлагалось применить к Панину и ещё 17 обвиняемым высшую меру наказания – расстрел, 15 человек – заключить на 10 лет лишения свободы, 2-х человек – на 8 лет, 2-х человек – на 5 лет11. Обвинение вынесли 27 заключённым из 28, так как один умер во время следствия. Прокурор обвинительное заключение поддержал.

Документы отправили на утверждение в Москву, в НКВД СССР. Пять месяцев люди ожидали решения своей судьбы. В феврале 1944 г. «Дело о повстанческой организации в Вятлаге НКВД» из Москвы вернули на доследование, мотивируя тем, что обвинение ряда заключённых в подделке продовольственных талонов и получении по ним хлеба не было доказано.

Началось новое следствие. Д. М. Панина на допросы не вызывали, так как в подделке карточек он не обвинялся. 14 марта 1944 г. закончили доследование. В новом обвинительном заключении всем предлагалось уже «сниженное» наказание. К расстрелу уже никого не приговаривали, а двоих даже оправдали. Д. М. Панину предполагалось лишение свободы на 10 лет.

Документы долго рассматривались в Москве, и только 19 августа 1944 г. приговор был утверждён Особым совещанием при НКВД СССР. Панин получил новый срок и должен был отбывать 10 лет в лагерях, считая со времени второго ареста, т. е. с 19 марта 1943 г.12

В своих воспоминаниях Дмитрий Панин описал некоторые детали своего заключения. Арестованные находились в изоляторе в течение всего следствия. На допросы их водили в здание, где размещался оперативно-чекистский отдел лагеря. Панин писал: «Мы топали туда и обратно каждый раз около семи километров. На второй, третий месяц совершать такое путешествие становилось очень трудно, так как силы на тюремном пайке всё больше таяли»13. И далее: «Голод особенно усилился к осени, то был почти шестой месяц моего сидения в изоляторе»14. Кроме голода, было и ещё испытание: «По окончании следствия создалось впечатление, что чекисты решили со мной разделаться, именно меня держали все одиннадцать месяцев (т. е. до получения первого ответа из Москвы. – В. Ж.) с уголовниками, причём с самой страшной их частью – убийцами, которых сразу же после ареста кидали в мою камеру»15. Голод и нервное напряжение дали о себе знать, и Панин в состоянии крайнего истощения попал в лагерную больницу. Там, по его словам, он вёл «поединок со смертью в самых неравных условиях», постоянно молился и дал обещание Богу в случае выздоровления «постоять за выполнение Его святой воли... С момента моего обета возникла уверенность, которую уже больше никогда меня не покидала. Я знал, не сомневался, был убежден, что Бог сохранит мне жизнь, и у меня хватит умения, воли, чтобы свернуть горы. Я не знал, что мне предстоит, но был уверен в реальности достижения высокой цели, которая вскоре появится»16.

После выздоровления Панин ещё несколько месяцев ждал в Вятлаге решения своей судьбы. Хотя окончательный приговор был вынесен в августе, только поздней осенью он был отправлен на этап в Воркуту. Ехали до Кирова, который встретил его «лютым морозом», там провели несколько дней в старой пересыльной тюрьме на берегу Вятки и поездом через Котлас добрались до пункта назначения.

Затем был Воркутинский лагерь, где он работал инженером. А потом «шарашка», где он познакомился с А. И. Солженицыным и через много лет стал прототипом Сологдина в знаменитом романе «В круге первом». А после отбытия наказания была ещё ссылка в Казахстан, в город Кустанай.

После смерти Сталина, в 1954 г., Д. М. Панин подал заявление о реабилитации

Полный текст

http://www.herzenlib.ru/almanac/number/detail.php?NUMBER=number20&ELEMENT=gerzenka20_3_4

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/3/berdin.html