После окончания семинарии Александр женился на дочери священника девице Евгении Пеньковской, отец которой служил в крещено-татарском приходе села Апазово Казанского уезда. Молодые венчались в этом селе. Вскоре Александр был рукоположен в сан священника. За получением назначения он отправился в Казань к архиепископу Антонию (Амфитеатрову). Владыка предложил ему на выбор несколько священнических вакансий, в том числе инородческое село Кулангу (у молодого священника было «5» по татарскому языку, и он легко смог бы там служить) и село Александровская слобода Чистопольского уезда. Отец Александр выбрал Александровскую слободу, но вскоре был перемещен в село Апазово, в котором прослужил двадцать девять лет. Этому перемещению предшествовали следующие события.
В 1871 году серьезно заболел тесть отца Александра, служивший в Апазове. Когда батюшка навестил больного, тот стал уговаривать отца Александра перейти служить на его место, поскольку по состоянию здоровья желал подать прошение об увольнении за штат. Отец Александр не решался сразу согласиться. Приход Апазова состоял из крещеных татар и был со всех сторон окружен мусульманскими селами. Основным занятием жителей было портняжничество, они подолгу жили и работали в мусульманских домах и иногда под влиянием единоплеменников переходили в магометанство. Переход крещеных татар в мусульманство вообще был нередким явлением в Казанской и соседних с ней епархиях в 60–70-х годах ХІХ века. В таких условиях молодому и недостаточно опытному священнику было бы крайне сложно совершать свое служение. Но тесть отца Александра настаивал. «Он умолял меня со слезами, но мне не хотелось переселяться в Апазово в такое смутное время… — писал отец Александр в своем дневнике. — Но я любил тестя, почему не исполнить его просьбы я затруднялся. Я вздумал отделаться хитростью: написать прошение так, чтобы получить отказ. Старик прочитал прошение и, встав пред иконою Спасителя, прочитал молитву „Отче наш“… с такою верою, что сердце мое дрогнуло, и я сказал своей жене, а ведь нас переместят сюда… И переместились».
Была еще одна причина, почему отец Александр не желал переходить в Апазово. Дело в том, что в эти годы в Казанской епархии все чаще в инородческие приходы стали назначать духовенство из татар. Жители села Апазова тоже ожидали священника-татарина, а отца Александра, как он и предполагал, встретили неприветливо. Как вспоминал в своем дневнике отец Александр, они говорили: «Нам не надо тебя». Отец Александр поехал в Казань: «Владыко Святый, меня не принимают в село Апазово…» — жаловался он. Однако Владыка настаивал и, воодушевляя молодого священника, говорил: «Ты там нужен».
Архиепископ Антоний уделял особое внимание миссионерской деятельности среди местного населения и раскольников, основал в епархии несколько миссионерских мужских и женских монастырей. С целью просвещения инородцев и для поддержки миссионерского образования Владыка Антоний в октябре 1867 года учредил братство во имя Святителя Гурия, Архиепископа Казанского. Также он всеми силами старался улучшать преподавание в центральной школе для крещеных татар, которая располагалась в Казани. Надо сказать, что в Казанской епархии миссионерская работа всегда была одним из основных направлений деятельности. Еще в начале ХІХ века здесь было открыто Казанское отделение Библейского общества для переводов Священного Писания на местные языки, и на татарский язык были переведены Новый Завет и Книга Бытия. При архиепископе Филарете (Амфитеатрове), впоследствии Киевском митрополите, была учреждена особая инородческая миссия. В 1847 году при Казанской Духовной академии открылся переводческий комитет, а через несколько лет — три миссионерских отделения. Для поддержки миссионерского образования, как уже упоминалось, было учреждено православное братство Святителя Гурия.
Но, несмотря на все это, инородцев в Православие переходило немного, а некоторые крещеные татары, как уже было сказано, даже возвращались в мусульманство. В этой ситуации архиепископ Антоний старался назначать на должности миссионеров людей, которые были способны своей ревностной деятельностью изменить отношение инородцев к Православию. Владыка видел, что 24-летний отец Александр, несмотря на свою молодость, имеет такие способности. По его благословению священник стал миссионером («увещевателем отступников», как писал он позже в своем дневнике) сначала в соседних приходах, а затем и во всем округе. Владыка не ошибся в своем выборе: отец Александр ревностно исполнял возложенное на него послушание и результатом его многолетней деятельности стало массовое возвращение отступников в Православие.
Желая вникнуть в миссионерскую деятельность епархии, он основательно изучил существующую систему работы с инородцами. Батюшка заметил, что приходская школа слабо влияет на учащихся татар. Тогда он внимательно изучил учебники по Закону Божьему, пособия по русскому языку. Оказалось, что и те, и другие составлены очень неудачно. Например, «Книжка для чтения инородцам» начиналась такими стишками: «Мышь пищит, колокольчик звенит, баня парит, баня правит» и так далее. Подобное содержание имела вся книга. Отец Александр написал доклад Владыке о содержательной части пособий, в конце которого выразил мнение, что «таковое содержание книжек составляет сеяние не пшеницы, а плевел». Через несколько недель священник заметил, что члены совета братства Святителя Гурия стали недоброжелательно к нему относиться. Он спросил одного из них:
— Вы как будто сердитесь на меня?
— Еще бы! Вы весь совет братства обругали чертями!
— Что вы?! Когда это?!
— Вы написали, что в книжках наших плевело, а не пшеница. А плевелы-то сеет черт!
— Да ведь я сказал это относительно пустословия в книжках.
— И вот мы, по-вашему, вышли черти.
Так у отца Александра испортились отношения с представителями совета.
Но, несмотря на враждебное отношение членов братства, батюшка не мог поступить против совести и продолжал делать то, что требовал его христианский и пастырский долг.
Продолжая изучать миссионерскую деятельность в епархии, в 1887 году отец Александр убедился, что миссионерские курсы при Казанской Духовной академии приносят не пользу, а, скорее, вред. На курсах преподавались необходимые сведения о христианстве, но при этом весьма подробно изучалось мусульманское вероучение без сопоставления его с христианством. От подобной «катехизации» крещеные татары — учащиеся курсов — снова обращались к мусульманству. Батюшка как епархиальный миссионер написал Владыке докладную записку, в которой изложил недостатки академической программы подготовки миссионеров, а Владыка отдал ее на рассмотрение совета академии. Как писал в своем дневнике отец Александр, среди ученых «произошел шум невыразимый», но, в конце концов, совету академии пришлось составлять новую программу обучения миссионерской работе.
В Казанской епархии жили не только мусульмане, но и раскольники, а также сектанты. Миссионерская работа проводилась и среди них, но каких-либо значительных результатов не имела. Отец Александр, разбираясь в причинах столь малых успехов миссионерской проповеди, написал статью «Несколько слов о собеседованиях со старообрядцами и сектантами». В этой статье были такие слова: «Православное христианство есть жизнь по образу Иисуса Христа, Который есть путь, истина и живот. И, наоборот, всякое отступление от Него есть уже блуждание и духовная смерть. А если так, то на собеседованиях с заблуждающимися преимущественно и прежде всего следует рассуждать и говорить об истинной жизни, которая есть путь к вечному блаженству.
Нам нередко приходилось бывать на собеседованиях наших православных миссионеров со старообрядцами и сектантами, но мы никогда не слыхивали там беседы о Православии как истинной жизни; там постоянно слышались только споры и споры, нередко сопровождаемые ругательствами, анафемами и проклятиями. Там споры о сложении перстов, о счете аллилуйя, о невечности Церкви, об отсутствии на земле истинного священства и прочее. Но никогда мы не слышали ни слова о человеческой жизни, для обновления которой приходил на землю Иисус Спаситель, и для которой основал самую Церковь и установил священство». Местные миссионеры, по мнению отца Александра, вместо того, чтобы обратить внимание на то, что объединяет, сближает старообрядцев и православных, наоборот подчеркивали различия между ними. Статья вызвала дискуссию не только в Казанской, но и в других епархиях.
Отец Александр продолжал проводить беседы и использовать свои методы катехизации инородцев, чем навлек на себя неудовольствие членов совета академии и братства Святителя Гурия, а также нового архиепископа Палладия (Раева). Они доказывали бесполезность и неэффективность бесед священника. Ситуация осложнилась настолько, что батюшка даже хотел перейти служить в соседнюю Вятскую епархию. Но в это трудное для отца Александра время выявились результаты его миссионерских трудов: в Апазове вернулись в Православную Церковь двести отступников, а в соседнем приходе, Вятской епархии, — триста. Владыка Палладий представил отца Александра к награде, и решением Святейшего Синода он был награжден орденом Святой Анны III степени.
Кроме того, что отец Александр проводил собеседования с инородцами, он еще и учил их русскому языку. И здесь его ждали препятствия, чинимые членами братства Святителя Гурия. Дело в том, что батюшка нашел свою особую систему обучения: стал применять русский букварь вместо пособия, составленного Н. И. Ильминским, известным в России миссионером и переводчиком. Батюшка описал свой метод, его практическое применение и послал в совет братства очередной доклад с предложениями об улучшении миссионерской работы. Члены братства написали на отца Александра рапорт обер-прокурору Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву, в котором обвинили иерея Миропольского в том, что он разрушает систему обучения Н. И. Ильминского. После рассмотрения рапорта Победоносцев послал в Казань члена синодального училищного совета, чтобы ознакомиться с делом на месте. Внимательно изучив систему работы отца Александра, проверяющий одобрил ее. Обер-прокурор Синода прислал в Казанскую академию одобрительный отзыв о методах миссионерской работы отца Александра Миропольского, и после этого батюшка получил возможность беспрепятственно совершать миссионерское служение.
Архимандрит Антоний (Храповицкий), ректор Казанской Духовной академии, который возглавлял и совет братства святителя Гурия, слышал противоречивые отзывы о деятельности отца Александра. Желая понять, правы ли обвинители священника, отец ректор решил поучаствовать в одной из его поездок по уездам Казанской губернии. Он сказал отцу Александру: «Целая половина совета братства против вас и доказывает бесполезность ваших бесед. Возьмите меня с собою, когда поедете по уездам». На это путешествие было получено благословение архиепископа Владимира (Петрова). Отец Александр писал в дневнике: «Четыре дня мы с ним (c архимандритом Антонием. — Сост.) ездили по инородческим селениям, в которых я беседовал с инородцами… в церквях или в школах. Это было зимою. Архимандрит восхищался моими беседами и удивлялся силе влияния их на инородцев, говоря: „Они так и глотают каждое ваше слово. Теперь я буду вполне на вашей стороне“».
В эти годы отца Алексадра постигла тяжелая скорбь: умерла его жена, матушка Евгения. Отец Александр остался один со взрослым сыном и двумя дочерьми. «И вот я твердо решил в уме своем: если Бог благословит меня пристроить… дочерей, тогда принять монашество и миссионерствовать», — записал он в дневнике. Но пришлось ему поступить не по своей воле: на семейном совете было решено взять на воспитание девочку-сироту из инородцев. Эта девочка получила хорошее воспитание и впоследствии, в 1910 году, ее выдали замуж за диакона.
В 1895 году сын отца Александра стал миссионером и отправился на служение в Киргизскую миссию, в город Каркаралы Семипалатинской области. В этом же году отца Александра постигла тяжелая болезнь, но он перенес ее с истинно христианским смирением. После выздоровления батюшка продолжил свою миссионерскую деятельность.
Не оставлял отец Александр и своего священнического служения в селе Апазове; он заложил там каменную церковь. Но во время ее строительства батюшку перевели на другое место. Архимандрит Антоний, с которым отец Александр ездил по епархии, был хиротонисан во епископа и по смерти архиепископа Владимира около года самостоятельно управлял Казанской епархией. Он возвел отца Александра в сан протоиерея и перевел в город Мамадыш. Тяжело было батюшке расставаться со своими прихожанами, но воля епископа всегда им почиталась за волю Божию, и потому он переехал в Мамадыш, хотя и со скорбью. Но уже через четыре месяца батюшка был возвращен в село Апазово, где продолжил строительство храма.
В 1900 году отца Александра снова перевели в Мамадыш и назначили на должность благочинного церковного округа. В 1905 году началась первая русская революция, в городе проходили демонстрации и митинги, на которых все чаще звучали антицерковные речи. Отец Александр успокаивал народ, призывал не отступать от православной веры, за что городская интеллигенция стала называть его «несовременным», «устаревшим в своих взглядах на жизнь». Однако батюшка, не обращая внимания на злоречие, следуя учению Евангелия, а не популярным взглядам, продолжал свое дело.
В 1906 году отец Александр, которому тогда было уже шестьдесят лет, по благословению архиепископа Димитрия (Самбикина) поступил вольнослушателем на миссионерское отделение Казанской Духовной академии. Отец Александр пытался в академии найти разрешение теоретических и практических вопросов, которые встречались в его миссионерской деятельности. Он надеялся, что академическое образование поможет ему с еще большей пользой совершать свое служение Церкви.
Появление пожилого священника в академических аудиториях вызвало удивление. Усердию батюшки удивлялись не только студенты, но и преподаватели. Отец Александр держал себя со всеми просто, приветливо, а как студент был образцом для всех. В течение четырех лет он не пропустил ни одной лекции, в аудиторию приходил одним из первых, а уходил из академии последним. Все свободное время проводил в библиотеках за книгами. И в академическом храме отец Александр был первым богомольцем и священнослужителем. Студентов, не приготовивших к сроку семестровых сочинений, батюшка, как добрый отец курса, иногда наставлял: «Эх, молодые люди… Вам все погулять хочется, вот дело-то и стало, а ведь жизнь не ждет… В жизни придется волею-неволей быть аккуратным, вот и надо бы приучаться к этому в академии. Ведь потом, небось, других учить этому будете». Слова батюшки студенты обычно принимали весьма благодушно.
Как вольнослушателя, батюшку к экзаменам не допускали. В течение трех лет он скорбел об этом и, наконец, на четвертый год решился просить у Святейшего Синода позволения держать экзамены за все четыре курса академии. Святейший Синод разрешил преподавателям принять у отца Александра Миропольского кандидатское сочинение, проэкзаменовать его по всем предметам академического курса и, если экзамены будут сданы успешно, удостоить его звания кандидата богословия. Получив это разрешение, батюшка радовался как ребенок и горячо принялся за работу. Но отцу Александру было уже шестьдесят пять лет, сил стало меньше, память притупилась: экзамены оказались для него непосильными. После нескольких неудачных попыток сдать экзамены батюшка с глубокой душевной болью смиренно признал: «Видно, ушли мои силы, а я этого и не заметил». Но курсовое сочинение, называвшееся «Любовь и самолюбие с религиозной точки зрения», он все-таки написал. В этом сочинении он раскрыл силу любви в жизни человеческой, подчеркнув особо ее значение в миссионерской деятельности. Батюшка считал, что в обращении с инородцами, раскольниками и сектантами безусловно необходима любовь. Он приводил примеры того, что крещеные инородцы оставались христианами и не отпадали в мусульманство в тех случаях, когда священнослужители относились к ним с истинной христианской любовью. Прочитав это сочинение, ректор академии заметил, что в отношении раскольников и сектантов нужна не любовь, а «порка по естеству». Между отцом Александром и ректором Казанской академии возникла дискуссия.
Вскоре батюшка должен был совершить поездку в Киев на миссионерский съезд вместе с епархиальным миссионером Васильевским. Ректор предложил Васильевскому попытаться доказать на съезде неосновательность взглядов отца Александра. Позднее священник вспоминал: «Но вот когда наша поездка уже заканчивалась, между Нижним и Казанью на пароходе господин Васильевский завел беседу с казанским старообрядцем… Старообрядец скромно и спокойно укорял православное духовенство и миссионеров за грубое обращение их со старообрядцами и добавил: „Мы давно соединились бы с вами в вере, если бы вы явили нам побольше любви“. Миссионер же господин Васильевский при грубости своей дикции еще несколько горячился и тем портил беседу. Но вот неожиданно подходит к нам казанский православный священник Н. А. Воронцов. Старообрядец вскочил с места и сказал: „Ах, вот это наш батюшка!“ — подошел к нему под благословение и с любовью облобызался с ним… Я тихонько коснулся руки Преосвященного и сказал ему: „Обратите свое внимание на этот случай“… Дело в том, что священники — братья Воронцовы — слишком ласковы в обращении с народом и, безусловно, добры. Без сомнения, священник Н. А. Воронцов, не будучи миссионером, никогда не вступал в споры со старообрядцем о перстах и прочем, но он, вероятно, встречался с ним где-либо у своих прихожан и пленил его любовью и ласкою… И вот в этом только и проявилось воздействие на старообрядца так успешно». Этот случай отец Александр описал в своей статье «Любовь как необходимое условие успеха в пастырской и миссионерской деятельности».
В конце этой же статьи батюшка писал: «Итак, любовь, любовь не на словах, в виде учения Христова, но любовь — жизнь Христова в нас — крайне необходима для успехов пастырской и миссионерской деятельности. Только жизнь любви в пастырях и пасомых может обновить приходскую жизнь и „восстановить приход“, раздираемый самолюбием тех и других».
После окончания учебы, в 1910 году, отец Александр оставил Казанскую епархию. Его как опытного миссионера среди мусульман пригласили в Екатеринбург на должность епархиального миссионера, в которой он и был утвержден указом Святейшего Синода от 22 декабря 1911 года. Отец Александр был приписан к Успенской церкви Каслинского завода Екатеринбургского уезда.
Работать пришлось среди башкир. О своей деятельности отец Александр доложил Преосвященному Митрофану (Афонскому), епископу Екатеринбургскому и Ирбитскому: «Мне весьма желательно было лично доложить Вашему Преосвященству об утешительных и радостных для меня днях 18–22 октября, когда молодые башкиры являлись на призыв для отбывания воинской повинности и когда они ежедневно являлись ко мне в квартиру просить книжку „Земная жизнь Господа нашего Иисуса Христа“. В это время, собравшись у меня по 10–15 человек, сидели они по 2–3 часа, рассуждая со мною по разным вопросам веры христианской и мухаммеданской. Мы читали Святое Евангелие от Матфея — 5–7 главы и от Иоанна о Воплощении Слова Божия; неоднократно просматривали места Корана, богопротивные по своему учению и несогласные с действительностью. Вообще, к моему удивлению и радости, беседы были самые задушевные. Рекруты были из 20-ти деревень, окружающих Каслинский завод. На прощание я раздал им более 50 книжек как лично каждому в собственность, так и для передачи другим „хорошим людям“». До конца своих дней отец Александр исполнял слова Христа: «Шедше убо, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Всей жизнью своей он проповедовал евангельскую любовь, ту совершенную любовь, которая не знает различия национальностей или социального положения.
В своем дневнике он, как бы подводя итог жизни, писал: «Итак, в течение всей моей 44-летней службы, все передвижения мои с места на место были под руководством Промысла Божия, который исправлял даже видимые противодействия земных властей, направляя службу мою на миссионерское служение инородцам. Даже супружество мое состоялось не по моему выбору, а как будто по случайности, приведшей меня в село Апазово. Даже и то обстоятельство, что, несмотря на мои усердные труды в Духовной академии, мне не дали формально ученой степени, послужило к тому, что я теперь служу… башкирам; иначе я не попал бы на это святое служение. Да будет же святая воля Господа Бога моего во всю жизнь мою, до конца дней моих».
В годы революции и гражданской войны отец Александр не оставлял своего служения. В конце 1917 года он с миссионерской целью посетил Надеждинский завод , который к этому времени находился под властью большевиков. Священник был арестован за распространение религиозно-нравственных книг и брошюр, переведенных им на татарский язык. «…И только после удостоверения со стороны татар, что в книжках ничего контрреволюционного нет, Совет рабочих депутатов его освободил», — сообщали «Известия Екатеринбургской Церкви» в 1918 году.
Летом 1918 года гражданская война на Урале сопровождалась особой жестокостью со стороны большевиков, которых теснили белые войска. Перед отступлением из города Касли красные замучили и убили более тридцати заложников. Среди них был и отец Александр Миропольский. Его арестовали 22 июня, а в ночь на 23 июня/6 июля расстреляли. Палачам недостаточно было просто убить беспомощного старца. Они нанесли ему несколько ударов по лицу, били тесаком по телу, сломали ногу, прокололи ступню и в конце концов, связав ему руки, бросили в яму. Как рассказывалось в «Известиях Екатеринбургской Церкви», местные татары, знавшие отца Александра, поразились такому зверству. Они говорили: «Зачем красные убили его? Он хорошие книги давал, добру учил».
После изгнания красноармейцев жители Каслей нашли тела убиенных. Почти все они были изуродованы, у некоторых не было голов. Позже начали находить и отрубленные головы, но лица были настолько обезображены, что определить личность замученного удавалось с большим трудом. Каслинцы не могли поверить, что подобные злодеяния были совершены красными, которых здесь считали людьми «учеными». «Страшное дело. Неужели ученые эдак могли сделать?» — передали слова одного из очевидцев тех событий «Известия Екатеринбургской Церкви».
7/20 июля 1918 года в Каслинском заводе был траур: в этот день отпевали тридцать человек, убиенных красноармейцами.
Но «дорога в очах Господних смерть святых Его». Очевидцы рассказывают: «Народу на заупокойную Литургию собралось много, каждый хотел проститься с почившими. После службы духовенство облачилось в белые облачения, народ поднял иконы и хоругви, и с пением „Волною морскою“ двинулись к гробам. На каждом проулке процессия встречала и принимала новых богомольцев… Слышны вздохи: „Ох, Господи! Согрешили мы перед Тобой!“ А хор поет: „Согрешихом, беззаконовахом, неправдовахом пред Тобою“, — и эти слова являлись как бы вздохом… всей массы народа, которая достигала до десяти тысяч. Гробы мирян были поставлены в ограде на приготовленные помосты, а гробы священников были внесены в церковь…». Под несмолкаемые рыдания молящихся начался умилительный чин отпевания. Плакали не только женщины, но и мужчины. Невольно возникал вопрос: «За что погибли вы? За что терпели такие мучения?.. Да за то, как сказал в прощальном слове чудом спасшийся настоятель Успенской церкви отец Константин, что они были служителями Церкви, за то, что несли знание Христа».
Решением Священного Синода от 17 июля 2002 года священномученик Александр Миропольский был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских от Екатеринбургской епархии.
http://www.ekaterinburg-eparhia.ru/history/saints/at453
также База ПСТГУ http://www.pstbi.ru/bin/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTcCid6qUtu0fc74fsuOZfOXjTX2sBn7yV8Kfc5tjNKgiAU*
Удмуртская епархия http://www.udmeparhia.ru/diocese/sacred/sacred_1531.html
Фонд новомучеников.............. http://www.fond.ru/userfiles/person/517/1294785395.pdf
Память 23 июня (6 июля по новому стилю).